Михаил Яснов - Путешествие в чудетство
Слово «виртуозный» подходит ко многим стихам, написанным Петром Синявским. Обратите внимание на его тактичные по звуку скороговорки, на его «детские» неологизмы, на блистательно придуманные стихи, например, про твёрдый и мягкий знаки, на его работу с поэтическим словом, которая превращает каждое стихотворение в «мироузнавание». Это занимательное чтение для всех, кто старается докопаться, как, каким образом устроен наш язык и какие, оказывается, удивительные метаморфозы могут в нём и с ним происходить.
Музыка придаёт стихам особый колорит. И, наверное, не случайно Пётр Синявский в соавторстве с Андреем Усачёвым придумали телевизионную «Весёлую квампанию». Песни из этой передачи изданы отдельной книгой, к которой можно прибавить и другие поэтические книжки Синявского: «Зелёную аптеку», «Таракана-американа», «Непобедимое пугало», «Лягушенцию». И недавние — «Цирк синьора Макаролли», «Бутерброд наоборот».
Иногда так и хочется пропеть его стихи или проскандировать:
Я просил у родителей кошку,
А купили губную гармошку.
— Ну, пожалуйста! Ну, гармошечка!
Помяукай немножко, как кошечка…
Совершенно мастерски этот праздник языка продемонстрирован в большом рассказе (поэме? стихотворной повести?) «Цирк синьора Макаролли», давшем название одной из последних книжек Синявского. Оказывается, простое детское поедание макарон может превратиться в цирковое представление, от которого так и хочется прыгать по кухне — в восторге от всего намакороненного поэтом.
Перед публикой почтенной
Пар клубится над ареной,
И в чалме своей бесценной
Возникает не спеша
Величайший маг Востока,
Чародей из Макарокко
Макарон-оглы-паша,
По прозванию Лапша…
Пётр Синявский пишет с таким вкусом, что прямо пальчики оближешь. Почитайте — не пожалеете!
Мурашки по коже
Марк Вейцман
Когда я был совсем юным, мои поэтические учителя советовали узнавать, хороши стихи или нет, «мои» они или не «мои», самым простым способом: доверяться своему организму. «Если, — говорили они, — ты читаешь стихи, а у тебя по спине бегут мурашки, значит, это твоё, про тебя, это — поэзия».
Через много лет я неожиданно совпал в этих давно уже проверенных ощущениях с Марком Вейцманом:
…И при этом — мурашки по коже!
Делать выводы, может, и рано,
но поэзия всё же, похоже,
существует, как это ни странно!
«Моё», «про меня», — возможно, самое главное: большое искусство всегда должно быть — про нас. Долгие годы, читая всё новые и новые стихи Вейцмана, я убеждаюсь: они мои живые собеседники. Повторю вслед за Марком слова, сказанные им самим по другому поводу: всё это лирика в полном смысле слова, то есть повествование о внутреннем мире человека. Особенно — в экстремальных обстоятельствах:
Чужие мальчишки
возникли из мрака,
и Васька не струсил.
Обычная драка.
А Колька замешкался
самую малость,
Он думал: что делать?
И Ваське досталось.
Потом он решился
и ринулся смело…
Но это значенья
уже не имело…
Мы познакомились в начале восьмидесятых годов: Марк тогда жил в Украине, в Черкассах, учительствовал, писал превосходные стихи для детей (причём не только для маленьких, а, по большей части, для подростков), издал несколько книжек, мучительно вступал в Союз писателей, приезжал в Ленинград — в ту пору журнал «Костёр» устраивал незабвенные конференции детских писателей; с тех самых лет пошла наша переписка, которая не прекращается и по сей день. И сегодня мало кто пишет про младшую и среднюю школу столь серьёзно и внимательно.
Серьёзно — поскольку Марк Вейцман работает много, тонко чувствуя аудиторию. У него одна цель: на уровне высокой поэзии отобразить многообразную внутреннюю жизнь ребёнка. Его герой задаёт вопросы — не столько окружающим, сколько себе. Это вопросы нравственные; пытаясь ответить на них, понимаешь, что есть такие понятия, как душа и совесть.
В жёлтых опилках сухая трава,
старые парты пошли на дрова.
Вот я за новою партой сижу,
ручку над чистой страницей держу.
Ручку держу, а писать не пишу,
что там проходят, понять не спешу.
Что-то мне жарко,
и в горле — комок…
Над кочегаркой
вьётся
дымок…
Внимательно — поскольку в любом стихотворении автор находит точный сюжетный ход, или деталь, или просто интонацию, благодаря которым оно становится событием читательской жизни. И событие это и естественное, и забавное, и трогательное — как в стихотворении «Действия с дробями»:
Три с половиною овечки
и восемь сотых пастуха
однажды встретили у речки
четыре пятых петуха.
А у доски, в штанишках мятых,
пока визжал от смеха класс,
стоял один и ноль десятых,
и слёзы капали из глаз.
Марк Вейцман рассказывает в стихах о чувствах и маленького, и подростка и находит в малышовой душе зародыши взрослых ощущений:
Марина Петровна, я вас ненавижу
за то, что от вашей улыбки завишу,
от вашего голоса, вашего взгляда.
Марина Петровна, кому это надо?!
Зачем вы так радостно розовощёки?
Как медленно тянутся ваши уроки!
Я письма писал вам — во сне, наяву ли.
Я вас защищал от огня и от пули.
А вы — единицу…
В журнал…
Хладнокровно…
Я вас ненавижу,
Марина Петровна!
Вот некоторые книги Вейцмана: «Пора каштанов» (1983), «Шестой урок» (1985), «Спросите меня» (1988), «Понедельник — день весёлый» (1989), «Лирические приключения» (1991). Вышли они уже давно, но вы всё-таки постарайтесь их разыскать — они того стоят. Правда, совсем недавно вышла в Москве «Обычная драка» — книга, вобравшая в себя всё лучшее из прежних и новые стихи. Четверть века их автор работал учителем физики в школе — кому, как не ему, знать, что происходит с его подопечными. И многое из того, что с ними творится, он перетворил в весёлых и лирических стихах.
Оп! — Тимист
Вадим Левин
«Мне повезло, когда я родился. Случилось это очень давно — в 1933 году. Но оказалось, что Корней Иванович Чуковский, Самуил Яковлевич Маршак и Борис Владимирович Заходер успели родиться ещё раньше. Поэтому в детстве у меня было много замечательных книг с добрыми, умными и весёлыми стихами. Я запоминал эти стихи наизусть, играл с ними, рассказывал их взрослым и ровесникам и пробовал сочинять собственные. Пробовал, пробовал, пробовал и привык».
